К памятнику Герольду Бельгеру на пересечении улиц Кабанбай-батыра и Шокана Уалиханова часто приносят цветы, а в эти дни, в десятую годовщину его смерти, многочисленные друзья словно укутывают его цветами.

– Смею называть себя другом Герольда Карловича – нас связывали долгие годы творческих и просто тёплых человеческих отношений, – говорит журналист Алипа Утешева. – Даря мне свои «Записки старого толмача», он сделал на книге такую надпись: «Другине, айналайын Алипе, которую знаю и люблю 101 год, – с симпатией». Ко всему, в том числе и к своим хворям, участившимся в последние годы жизни, он относился с юмором. В свою последнюю осень, накануне 80-летия, он сильно похудел, но и это сделал поводом для шутки: «Теперь вот сижу, как Махатма Ганди, и даже пытаюсь сунуть палец между ребрами...» Когда я стала смеяться, ему, чувствовалось, доставило это удовольствие.

Тем, что он всё-таки перешагнул 80-летний рубеж, мы, конечно, обязаны его жене – Раисе Закировне. Только она знала полный список его болячек (он не любил об этом говорить). Раиса Закировна, когда я иногда заходила отдать публикации, неизменно бежала ставить чайник, но я, чтобы не утомлять её, отказывалась. И тогда они с Герольдом Карловичем, как маленькой, совали мне в карман горсточку конфет.

Относясь к своей верной спутнице с нежностью, он и над ней подшучивал. Однажды, когда я спросила «Как дела у Раисы Закировны?», он опять рассмешил меня: «Если бы ты сейчас не напомнила, я бы забыл про её сущест­вование. Как-то ночью просыпаюсь, а рядом что-то бугрится. Я со страхом подумал: «Что это может быть? А-а! Это же Раиса!» Другой раз на вопрос «Раиса Закировна на работе?» услышала: «Да! Мне вот приснился очень хороший сон, что её выгнали с работы. «Так ей и надо», – подумал я мстительно, увидев её пригорюнившейся на ступеньках школы».

На гражданскую панихиду, которая проходила 10 февраля 2015 года в Государственном академическом Казахском театре драмы им. М. Ауэзова, пришли и государственные мужи, и простые люди. Запомнился такой трогательный момент. К дочери Герольда Бельгера Ирине и вдове Раисе Закировне подошел сельчанин с двумя мальчиками лет трёх на руках, чтобы сказать им, что один из них носит имя Герольд, другой – Бельгер.

В тот печальный день культуролог Мурат Ауэзов сказал примечательные слова:

– Он – народный, национальный, государственный. Мне же он по-особому дорог. Общаясь с Гер-ага, я всегда ощущал необыкновенную теплоту и заботу, исходящую от него. Я ему безмерно благодарен за то, что он много сделал, чтобы имя моего отца Мухтара Ауэзова достойно звучало в мире. Когда мы затеяли новый перевод романа «Путь Абая», Гер-ага взял на себя титанический труд: с немецкой педантичностью прочитать и сопоставить все три произведения – оригинал, перевод с участием самого Мухтара Омархановича и новый перевод в исполнении Анатолия Кима.

Кто-то, может, и удивится, но Мухтар Ауэзов и Герольд Бельгер типологически совпадают. Они оба были мыслителями. Писателей, которые великолепно пишут, много, а вот тех, за кем чувствуется титаническая работа мысли, мало. А ещё их обоих отличала чрезвычайная трудоспособность. Мухтар Ауэзов прожил всего 64 года, однако сделал столько, что хватило бы на несколько жизней, ну а Бельгер, все знают, жил по принципу «ни дня без строчки». С такой же ответственнос­тью, как служители божьих храмов проводят службы, Гер-ага трудился в мире слова. Это объясняется не просто природными способностями, есть тому конкретные исторические и социально обусловленные причины.

Маленький мальчик, который рос в чудесном кругу любящих родственников, вдруг столкнулся с жестокой реальнос­тью – депортацией. Ожог, полученный в детстве, заставил его очень рано искать ответ на вопрос: что есть справедливость и несправедливость? Он полюбил мир простых казахов, исподволь поняв, что этот мир нуждается в такой же защите, как и он сам. Языки – казахский, немецкий и русский – словно осознавая, что он борется за красоту и справедливость, охотно шли ему навстречу. Мы все знаем, что казахский язык был у него потрясающим, в его переводах на русский душа народа оставалась живой. При этом и родной язык не оставался втуне – соотечественники были в восторге от его немецкого.

Все творчество Гер-ага – это вечный огонь, который не брал тайм-аутов, не жил по законам «включили – выключили». По такой «огненности» Герольд Бельгер где-то сродни великому казахскому поэту Султанмахмуту Торайгырову, чьим кредо, как известно, было «гореть, даря людям тепло»...